За облаками — солнце [1982] - Наталья Федоровна Кравцова

она опустила на тюк ладонь, но в этот момент увидела испуг в глазах Оли, которая разглядывала написанный чернильным карандашом адрес. Тихо Валя вышла, прикрыв за собой дверь.

Оля медлила. Почерк был ей незнаком. Почему-то страшно было распаковывать. Так и не разобравшись, что ее пугало, развернула наконец тюк… Федины вещи… Теплый свитер, гимнастерка, хромовые сапоги, белье… Пачка писем: ее письма к нему…

Почувствовала, что не хватает воздуха… Расстегнула воротник. Схватила письма, развязала тесемку, быстро просмотрела — нет, только ее письма, других не было.

Она опустилась на стул, но сразу же вскочила, стала лихорадочно искать среди вещей еще какого-нибудь письма или записки… Как же так? Надо же объяснить! Разве можно, ничего не объясняя… Может быть — на почте? Валя не заметила или еще не знает…

Оля бросилась к двери, распахнула настежь.

— Валя! Валя!

Выбежав на улицу, снова позвала. Из окна выглянула соседка.

— Уехала Валя. На велосипеде. А что случилось?

Не ответив, Оля только развела руками и медленно пошла назад, глядя в землю. Все было ясно, однако без подтверждения не могла она до конца поверить, что с Федей произошло самое страшное, и строила разные предположения, чтобы сохранить хоть какую-то надежду.

Распакованные вещи не убрала — так и остались они на столе, словно ждали хозяина. Глядя на них, долго сидела Оля, уронив голову на руки. Провела дрожащей ладонью по свитеру, и ей показалось, что в нем еще сохранилось живое тепло — в этом шерстяном коричневом свитере Федя приезжал прошлой весной в Москву. На рукаве ниже локтя заштопано… Она сама зашивала небольшую дырочку — прожгло горячим пеплом от папиросы… Приезжал Федя всего на два дня. Грустно смотрел, прощаясь, как будто уже не надеялся на встречу. А ведь тогда еще не было войны, началась она спустя два месяца…

К вечеру следующего дня пришло извещение.

«Майор Бобровник Федор Трофимович… пал смертью храбрых… в неравном бою…», — читала Оля скупые слова, и рука ее дрожала.

Сомнений не оставалось. Она поняла все еще раньше. Со вчерашнего дня сердце как будто оторвалось и теперь существовало отдельно, отяжелевшее, набухшее — вот-вот разорвется…

Машинально принялась просматривать письма, которые когда-то писала Феде. Читала, вновь перечитывала отдельные страницы и лишь теперь по-настоящему осознала, как не хватало ему тепла и ласки, которые он так хотел получить. Письма были написаны торопливо и, как ей показалось, сухо. Теперь было горько читать — как же она могла?.. И — ничего уже не изменишь…

Слезы, которые она так долго сдерживала, вдруг сразу потоком хлынули из глаз, побежали по щекам, по шее, оставляя горячий след. Оля бросилась на койку, зарылась лицом в подушку.

Проплакав всю ночь, утром, разбитая, с опухшим лицом и красными глазами, пошла на завод. Направилась прямо к своему начальнику.

— Вот, я получила, — сказала, протягивая извещение.

Заплаканное лицо Оли привело его в замешательство, и он поспешно пригласил:

— Садитесь, пожалуйста, Ольга Николаевна. Садитесь.

Быстро прочел извещение, закурил, подвинул к себе пепельницу, зачем-то отодвинул.

— Теперь я должна… Я не могу здесь оставаться…

На этот раз он не стал возражать.

Командир эскадрильи

Прежде чем отправиться в истребительный полк, куда Оля получила назначение, она заехала к Марине Расковой в летную школу на Волге. Здесь в ожидании новых самолетов Пе-2 еще оставался полк пикирующих бомбардировщиков, которым командовала Раскова. Два других женских полка, улетевшие весной, уже несколько месяцев воевали.

Настроение у Оли было подавленное, она никак не могла свыкнуться с мыслью, что Федя погиб. При воспоминании о нем глаза ее увлажнялись, и лишь с большим трудом удавалось ей сдержать слезы.

Раскову она застала на аэродроме, где проводились тренировочные полеты. В темном комбинезоне, в шлемофоне, который был ей очень к лицу, красивая и сдержанно-оживленная, Марина обняла Олю и сразу заметила:

— Что-то скисла ты — невесело смотришь. Или устала?

— Н-нет. Просто настроение…

Оля не стала объяснять, а вместе с Расковой осталась на аэродроме посмотреть, как летают строем девушки-летчицы. Позже, после обеда в столовой авиагородка, когда обе сидели в небольшой комнатке, где жила Раскова, в двух словах она рассказала о своем горе. К Марине, с которой не раз встречалась в академии, Оля всегда чувствовала расположение.

Чтобы отвлечь Олю от грустных мыслей, Раскова заговорила о деле.

— Хочу предложить тебе должность инженера полка. Ты для нас очень ценный человек — летчик да еще инженер! Як-1 хорошо знаешь?

Такого предложения Оля не ожидала. В первый момент растерялась: удобно ли отказаться? Инженером полка… Ей хотелось совсем другого, но, вероятно, Раскова рассчитывает на нее, зная, что Оля окончила инженерный факультет. Осторожно ответила:

— Як-1 знаю хорошо. Летала на нем, когда на заводе в приемке работала. Самолет хороший…

— Вот и отлично! — поспешила заключить Раскова. — Значит, так и решим?

Покраснев, Оля смущенно смотрела на Раскову: неужели та действительно собирается назначить ее инженером…

— Дело в том, что… — начала Оля и умолкла, подбирая слова.

— Ну?

Раскова выжидающе наклонила гладко причесанную голову, на высоком чистом лбу чуть обозначилась морщинка. Прежде чем договорить, Оля отрицательно качнула головой. Нет, это предложение никак не устраивало ее. Что же — девушки будут летать, драться с фашистами, а она… все время будет на земле? Да разве можно выдержать такое!

— Нет, инженером я не буду, — ответила напрямик. — Хочу летать! Потому и просилась я на фронт, чтобы самой, своими руками…

Она была уверена, что Раскова начнет сейчас уговаривать, убеждать, и уже приготовилась возражать, но к ее удивлению ничего этого не случилось. Серые глаза Марины смотрели светло и даже как-то весело — видно, в глубине души она никогда не верила, что Оля согласится: настоящий летчик себе не изменит.

— Так, — негромко произнесла Марина. — Ну что ж, тогда для тебя есть другая должность. В истребительный полк сейчас прибыла группа молодых летчиц, они еще не оттренированы как следует. Из них составим третью эскадрилью — вот ты и командуй. Согласна? Но с ними придется здорово поработать. Не жалея сил. Ну и сама быстрее входи в строй. Поучись у лучших летчиц — там такие асы есть!

— Я кое-кого знаю, — сказала Оля.

И представила себе, как Рая немедленно возьмет ее под свою опеку и так завертит, что только держись!

Раскова вдруг широко улыбнулась и, лукаво взглянув на Олю, сообщила:

— Знаешь, Ольга, я тут научилась летать на Пе-2.

Глаза ее сияли — она, штурман, гордилась этим.

— Правда? — удивилась Оля, которой было известно, что до сих пор Марина занималась